Заезжие виноградари, привыкшие видеть ровные, по ниточке шпалеры виноградных кустов где-нибудь на Рейне или в южной Франции, морщились. И недо­уменно спрашивали: неужели донские казаки не зна­ют, что такое прямые линии, и не могут посадить кус­ты ровными рядами, по проволоке?

Но в том и заключалась тайна прелести донских берегов, что кусты посажены вразброс.

Однако заезжие мастера виноградных дел удивля­лись не только затейливому кружеву плантаций, но и многому другому. Казаки на Дону не следовали миро­вым шаблонам. Они не перекапывали ежегодно почву на плантации, чтобы не нарушать подпитки грунтовой водой. Не косили траву под кустами, считая, что она улучшает структуру почвы. Даже те жерди, которыми поддерживалась виноградная лоза, казаки делали по-своему. С древесиной на Дону всегда было трудновато. Поэтому местные жители втыкали в землю не любую палку, а живой кол. Он пускал корни и продолжал расти. Если воткнуть мертвый, он скоро бы сгнил и пришлось заменить новым.

Зато и качество продукции получалось отличное. Нисколько не хуже, чем в прославленной Шампани или Бордо. Впрочем, и вообще качество винограда на склонах бывает выше, чем на равнине. Стоит вспомнить только грозди, выращенные на скалистых склонах Юж­ного берега Крыма. В Европе почти половина вино­градников — на склонах, а в самом виноградном краю — в Италии—80 процентов.

Молдавские специалисты подсчитали, что виноград на склонах дает выручку в две тысячи, а другие культуры только сорок рублей с гектара. В пятьдесят раз выгоднее!

В наши дни в этом совершенно неожиданно убе­дились и греки, когда они решали судьбу своей ко­ринки.

Для несведущих сообщу, что коринка — виноград с самыми мелкими, бессемянными ягодками. Он — как смородина. Ягоды всего пять миллиметров в по­перечнике. Название дано за то, что выращивается возле города Коринфа на севере полуострова Пело­поннес. Узкой полоской тянутся его плантации от Ко­ринфа до Патраса. Двести пятьдесят километров в дли­ну, и все. Еще немного на соседних Ионических остро­вах. Когда коринка высыхает, получается мелкий-премелкий кишмиш. Словно сушеная черника или горо­шинки черного перца. Семян в коринке нет, и поэтому домашние хозяйки всегда охотятся за нею. Издавна пекли с ней куличи, кексы и рулеты. Всюду шла корин­ка. Все ее знали.

Теперь коринка почти забыта. И хотя греки по-прежнему выращивают ее, но мир больше знает сабзу и обычный крупный изюм. Коринку почти не знают. Что же произошло? А вот что. До последней четверти прошлого века коринка была для греков золотым дном. После пшеницы — главная культура. Собирали столь­ко, что на каждого грека приходилось по несколько ведер. Отправляли в Англию, в Нидерланды и разные другие страны. В Россию тоже.

И надо же было так случиться, что в Европе появи­лась тля филлоксера. Она прокусывала тонкую кожи­цу корней лозы. Через ранки попадали микробы. Кор­ни начинали гнить. Лоза болела и в конце концов поги­бала. Больше всех пострадала Франция. Очень скоро французы остались без виноградников. И без вина. Тут они вспомнили о греческой коринке и начали за­купать ее большими партиями. Везли во Францию. Де­лали вино. Греки сообразили, что есть возможность заработать лишние деньги, и начали закладывать в спешном порядке новые плантации.

Коринковый бум продолжался недолго. Лет через двадцать французы заменили погибшие насаждения, и у них снова появился свой доморощенный виноград. Однако вино из него стоило дороже, чем из коринки. Французы возмутились: долой коринку! Началась «изюмная война». Она продолжалась восемь лет. Французы победили. Они обложили коринку такой пошлиной, что продавать ее грекам стало невыгодно.